![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
nemo-nostrum.livejournal.com posting in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png){kind=small}
psyhistorikНечего и говорить, что вопросы датировки и периодизации исключительно важны в истории развития мысли, в частности, в истории науки. Применительно к творчеству Выготского-Лурии и их команды (aka Vygotsky CircleTM) этот вопрос еще более важен в свете того, с какой скоростью у них там все менялось (особенно в 1930е гг.), а с другой стороны, насколько мало из всего того, что тогда было сделано, оказалось в конце концов опубликовано. Что приводит к большой путанице. Одной из актуальнейших задач "выготсковедения" (aka Vygotskian StudiesTM) является отсечение всей той, по большому счету, механистической ерунды, что Наши УчителяTM намолотили в 1920е годы, от по-настоящему интересной, современной и важной психологии, что они начали создавать в последний период жизни Выготского, ну и, по инерции, до конца довоенного десятилетия. Для такой операции "отсечения" нам нужен пригодный инструмент, скальпель, если угодно, бритва им. тов. Оккама. Такая бритва позволит нам, не порождая спекуляций и двусмысленностей, отделить то, что хорошо, от того, что скушшно в наследии Наших Учителей. Итак, бритву в студию!
В категории "бритва Оккама" на первый приз номинируется "октябрь 1930 года", причем, по меньшей мере, сразу по двум причинам. Первая очевидна. 9 октября в клинике нервных болезней I Московского государственного университета Выготский выступает со своим классическим докладом о психологических системах с программным и революционным заявлением:
Может быть только в раннем юношестве Выготский был склонен к рефлексологическим упражнениям, но в целом, ему весь этот механицизм весьма претил (по крайней мере в теории; на его экспериментальную практику в 1920е гг. это не распространялось, -- да и то, скорее, по неумению, чем по зову сердца). Так вот, когда в 1929 г. на философском фронте вроде бы окончательную и триумфальную победу над философскими "механистами" (то ли "механицистами") одержала прогегелевски-плехановская группа А.М. Деборина, всем показалось, что это надолго. А не тут-то было. Борьба против деборинской линиии в философии началась потихонечку с весны 1930 г., но там деборинцы устояли и свою философскую монополию сохранили.
В августе 1930 г. началась "ковровая бомбардировка" позиций деборинцев в виде целой серии весьма критических статей в не больше не меньше как центральном органе Партии - газете «Правда» и в журнале «Большевик». Это было уже совсем серьезно и, главное, заметно всем. Тем не менее, это был еще не конец. А вот конец, точнее, начало конца, настиг деборинцев в октябре 1930 г. Додавили группу Деборина на собрании Президиума Комакадемии 17-20 октября 1930 г., о чем нам красочно поведал Иегошуа Яхот в своей книжке про советскую философию. Победа третьей силы в философии сопровождалась покаяниями, изгнаниями и отлучениями поверженных некогда всесильных деборинцев и начала крупномасштабную "борьбу на два фронта" против как механицистов, так и "меньшевиствующих идеалистов" (а вот это выражение было введено в оборот во время неформальных посиделок Иосифа Виссарионовича с мейнстримовым философским активом 9 декабря 1930 г.).
Итак, вывод. Если ссылки на Деборина и его команду до середины 1930 г. представлялись как бон-тон, как сильный и, более того, вполне естественный аргумент в качестве философского подкрепления своей научной позиции, то с августа, а особенно конца октября 1930 г. такие ссылки в текстах лично не заинтересованных в исходах философских боев выглядят вполне суицидально и однозначно контрпродуктивно. Ну и, наконец, осиновый кол в деборинских гегельянцев заколотили постановлением о журнале "Под знаменем марксизма" от 25 января 1931 г., после которого и слепо-глухо-немому стало ясно, что от Деборина надо держаться подальше, а не то костей не соберешь. Наши УчителяTM таких видимых дефектов не имели (ну разве что, по сообщению Гальперина, Выготский не понимал графиков, но был исключительно одарен вербально, на грани с патологией, а еще, говорят, "у [А.Н.] Леонтьева был небольшой горбик, который он столь замечательно носил, что никто не замечал его"). Тем более, клиническими идиотами они не были (ну разве что романтиками и идеалистами, но, как сейчас, пожалуй, уже немногие это понимают, это не одно и то же).
Таким образом, имеем и негативный признак, и с известной степенью уверенности утверждаем, что ссылки на Деборина и его круг в тексте свидетельствуют о том, что этот текст сдан в набор до 25 января 1931, а написан, скажем, с поправкой на допустимую неинформированность автора, до октября 1930 г. А если автор неглуп и информирован (т.е.: читает газету "Правда", что, собственно, с некоторым преувеличением будем считать, в то время делали все, кто только умеет читать), то и с конца августа 1930 г. ссылки на деборинцев в его работе вроде бы появляться не должны.
Итак, сэкономим на конкретных текстологических комментариях и проч. аргументации, а в сухом остатке имеем:
все основные работы Выготского, датируемые 1930-31 гг., опубликованные и не опубликованные при жизни автора, были написаны ДО октября 1930 г. Это в первую очередь такие тексты как (пойдем по лифановскому списку):
NB: две последние работы из этого списка традиционно датируются 1931 годом, -- судя по всему, это неверно.
К слову, предположительно к середине-концу 1930 года следует отнести и полномасштабное увлечением гештальт-психологией в кругу Выготского (см. чистосердечное признание в любви в 195. Структурная психология // Выготский Л., Геллерштейн С. и др. Основные течения современной психологии. М.; Л.: ГИЗ, 1930. С. 84-125; То же. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 1972. 47 с.), что может случить еще одним, несколько неопределенным признаком, позволяющим нам с большей точностью датировать тексты Выготского. Тем не менее, это несколько предварительное и необоснованное утверждение, нуждающееся, к тому же, в критическом изучении.
В категории "бритва Оккама" на первый приз номинируется "октябрь 1930 года", причем, по меньшей мере, сразу по двум причинам. Первая очевидна. 9 октября в клинике нервных болезней I Московского государственного университета Выготский выступает со своим классическим докладом о психологических системах с программным и революционным заявлением:
"То, что я собираюсь сейчас сообщить, выросло из нашей общей экспериментальной работы и представляет собой некоторую, еще не завершенную попытку теоретически осмыслить определившееся в целом ряде работ, главным образом по сведению воедино двух линий исследования - генетической и патологической... То, что я собираюсь сообщить, превосходит по сложности систему понятий, которыми мы оперировали до сих пор", etc., читаем классику.Это понятно, и как рубеж многократно отмечалось всеми, кому не лень. Если угодно, это теоретический рубеж, после которого все почти сразу становится очень интересно не только историкам. Собственно говоря, отсюда мы начинаем отсчет "системному" периоду в развитии теории, и обращение к тематике "психологических систем" в текстах этой группы служит лучшим подтверждением тому, что тот или иной текст появился на свет уже не ранее конца 1930 г. Это, так сказать, позитивный признак. А вот теперь поговорим о признаке негативном. Его мы можем найти также в октябре 1930 года.
Может быть только в раннем юношестве Выготский был склонен к рефлексологическим упражнениям, но в целом, ему весь этот механицизм весьма претил (по крайней мере в теории; на его экспериментальную практику в 1920е гг. это не распространялось, -- да и то, скорее, по неумению, чем по зову сердца). Так вот, когда в 1929 г. на философском фронте вроде бы окончательную и триумфальную победу над философскими "механистами" (то ли "механицистами") одержала прогегелевски-плехановская группа А.М. Деборина, всем показалось, что это надолго. А не тут-то было. Борьба против деборинской линиии в философии началась потихонечку с весны 1930 г., но там деборинцы устояли и свою философскую монополию сохранили.
В августе 1930 г. началась "ковровая бомбардировка" позиций деборинцев в виде целой серии весьма критических статей в не больше не меньше как центральном органе Партии - газете «Правда» и в журнале «Большевик». Это было уже совсем серьезно и, главное, заметно всем. Тем не менее, это был еще не конец. А вот конец, точнее, начало конца, настиг деборинцев в октябре 1930 г. Додавили группу Деборина на собрании Президиума Комакадемии 17-20 октября 1930 г., о чем нам красочно поведал Иегошуа Яхот в своей книжке про советскую философию. Победа третьей силы в философии сопровождалась покаяниями, изгнаниями и отлучениями поверженных некогда всесильных деборинцев и начала крупномасштабную "борьбу на два фронта" против как механицистов, так и "меньшевиствующих идеалистов" (а вот это выражение было введено в оборот во время неформальных посиделок Иосифа Виссарионовича с мейнстримовым философским активом 9 декабря 1930 г.).
Итак, вывод. Если ссылки на Деборина и его команду до середины 1930 г. представлялись как бон-тон, как сильный и, более того, вполне естественный аргумент в качестве философского подкрепления своей научной позиции, то с августа, а особенно конца октября 1930 г. такие ссылки в текстах лично не заинтересованных в исходах философских боев выглядят вполне суицидально и однозначно контрпродуктивно. Ну и, наконец, осиновый кол в деборинских гегельянцев заколотили постановлением о журнале "Под знаменем марксизма" от 25 января 1931 г., после которого и слепо-глухо-немому стало ясно, что от Деборина надо держаться подальше, а не то костей не соберешь. Наши УчителяTM таких видимых дефектов не имели (ну разве что, по сообщению Гальперина, Выготский не понимал графиков, но был исключительно одарен вербально, на грани с патологией, а еще, говорят, "у [А.Н.] Леонтьева был небольшой горбик, который он столь замечательно носил, что никто не замечал его"). Тем более, клиническими идиотами они не были (ну разве что романтиками и идеалистами, но, как сейчас, пожалуй, уже немногие это понимают, это не одно и то же).
Таким образом, имеем и негативный признак, и с известной степенью уверенности утверждаем, что ссылки на Деборина и его круг в тексте свидетельствуют о том, что этот текст сдан в набор до 25 января 1931, а написан, скажем, с поправкой на допустимую неинформированность автора, до октября 1930 г. А если автор неглуп и информирован (т.е.: читает газету "Правда", что, собственно, с некоторым преувеличением будем считать, в то время делали все, кто только умеет читать), то и с конца августа 1930 г. ссылки на деборинцев в его работе вроде бы появляться не должны.
Итак, сэкономим на конкретных текстологических комментариях и проч. аргументации, а в сухом остатке имеем:
все основные работы Выготского, датируемые 1930-31 гг., опубликованные и не опубликованные при жизни автора, были написаны ДО октября 1930 г. Это в первую очередь такие тексты как (пойдем по лифановскому списку):
- 183. Орудие и знак // Семейный архив Л.С. Выготского (1930?). Рукопись;То же // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1984. Т. 6. С. 5-90; То же // Выготский Л.С. Проблемы дефектологии. М.: Просвещение, 1995. С. 196-199. Фрагменты из I и III глав.
- 195. Структурная психология // Выготский Л., Геллерштейн С. и др. Основные течения современной психологии. М.; Л.: ГИЗ, 1930. С. 84-125; То же. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 1972. 47 с.
- 196. Эйдетика // Выготский Л., Геллерштейн С. и др. Основные течения современной психологии. М.; Л.: ГИЗ, 1930. С. 178-205; То же // Хрестоматия по ощущению и восприятию. М.: Изд-во МГУ, 1975. С. 275-281. Сокращ.
- 198. Этюды по истории поведения. (Обезьяна. Примитив. Ребенок). М.; Л.: ГИЗ, 1930, 232 с. Совместно с А.Р. Лурия; То же. М.: Педагогика-Пресс, 1993. 223 с.
- 202. История развития высших психических функций // Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. С. 13-223; То же // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 3. С. 5-328; То же // Выготский Л.С. Проблемы дефектологии. М.: Просвещение, 1995. С. 264-284. Фрагменты.
- 207. Педология подростка. М.;Л.: Изд-во БЗО при педфаке 2-го МГУ, 1931. 504 с. На правах рукописи. Задания № 9-16. Разделы: Психология подростка. Социальные проблемы педологии переходного возраста. Заключение; Фрагмент под загл.: Динамика и структура личности // Хрестоматия по возрастной и педагогической психологии. М.: Изд-во МГУ, 1980. С. 138-142; Фрагмент под загл.: Динамика и структура личности подростка // Хрестоматия по возрастной психологии. М.: Междунар. пед. акад., 1994. С. 211-215; Отдельные главы // Собр. соч.: В 6 т. М.: Педагогика, 1984. Т. 4. С. 5-242; То же // Выготский Л.С. Проблемы дефектологии. М.: Просвещение, 1995. С. 328-356. Фрагменты.
NB: две последние работы из этого списка традиционно датируются 1931 годом, -- судя по всему, это неверно.
К слову, предположительно к середине-концу 1930 года следует отнести и полномасштабное увлечением гештальт-психологией в кругу Выготского (см. чистосердечное признание в любви в 195. Структурная психология // Выготский Л., Геллерштейн С. и др. Основные течения современной психологии. М.; Л.: ГИЗ, 1930. С. 84-125; То же. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 1972. 47 с.), что может случить еще одним, несколько неопределенным признаком, позволяющим нам с большей точностью датировать тексты Выготского. Тем не менее, это несколько предварительное и необоснованное утверждение, нуждающееся, к тому же, в критическом изучении.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}