http://nemo_nostrum.livejournal.com/ (![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png)
nemo-nostrum.livejournal.com) wrote in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png)
psyhistorik2006-09-03 10:10 am
nemo-nostrum.livejournal.com) wrote in psyhistorik2006-09-03 10:10 am
Автора, автора!
Дорогие коллеги,
изучая некоторые вопросы историии отечественной психологии, я наткнулся на два текстапоразительной силы.
Оба текста доступны в сети: первый, статья Лактионов, А. Н. & Середа, Г. К. (1993). Деятельностная парадигма и вопросы памяти в трудах П. И. Зинченко. Вопросы психологии, 1993, #4.
Второй из Зинченко В.П., Моргунов Е.Б. (1994). Человек развивающийся. Очерки Российской психологии.
Судите сами:
После войны москвичи оказались в Москве, прихватив с собой П. Я. Гальперина. Фронтовик Г. Д. Луков попал в Ленинград. Напротив, фронтовик-ленинградец Д. Б. Эльконин переехал в Москву. Основная группа харьковчан вернулась в свой родной город. П. И. Зинченко, к счастью, вернувшийся с фронта невредимым, стал неформальным лидером харьковской школы психологов, разбросанных по разным научным учреждениям и институтам города. Он же возглавил психологическую лабораторию — филиал киевского Института психологии. Лаборатория не имела своего пристанища, вернее, имела его на квартирах членов лаборатории, чаще всего дома у ее руководителя, где они пользовались гостеприимством хозяйки — Веры Давидовны. Таким образом, харьковская школа сохранилась, продуктивно работала, публиковала десятки статей в научных записках харьковских институтов, киевского Института психологии, затем в «Советской педагогике», а с 1955 г. в «Вопросах психологии». Она сохраняла самые тесные научные и дружеские контакты с москвичами.
Все харьковчане часто бывали в Москве. Из москвичей чаще других приезжал в Харьков А. В. Запорожец, реже — П. Я. Гальперин, иногда — А. Н. Леонтьев. К своим друзьям в Москву П. И. Зинченко послал учиться своего сына. (Дочь П. И. Зинченко уехала в Ленинград, где переквалифицировалась из филолога в психолога. Сказалось семейное воспитание. Оба в какой-то мере унаследовали и тематику исследований памяти.)
Москвичи, организовав новую школу, присылали своих учеников, среди которых были В. В. Репкин, Г. В. Репкина, Л. М. Житникова, В. Я. Ляудис, для продолжения учебы и работы в Харьков. И спустя многие годы после отъезда из Харькова москвичи с удовольствием называли себя представителями Харьковской школы, а харьковчане, никогда в Москве не учившиеся, называли себя представителями Московской психологической школы. Возникает вопрос, где зародился и развивался деятельностный подход. В Москве? В Харькове? Но психология, к счастью, не Черноморский флот, и делить мы ее не собираемся. Искренне надеемся, что трудное для науки время не помешает традиционным контактам, в частности, участию в нашей конференции «зарубежных» ныне ученых.
После войны москвичи оказались в Москве, прихватив с собой П.Я. Гальперина. Фронтовик-харьковчанин Г.Г. Луков попал в Ленинград. Напротив, фронтовик-ленинградец Д.Б. Эльконин переехал в Москву. Основная группа харьковчан вернулась в свой родной город. П.И. Зинченко, к счастью вернувшийся с фронта невредимым, стал неформальным лидером харьковских психологов, разбросанных по разным научным учреждениям и институтам города. Он же возглавил психологическую лабораторию - филиал киевского Института психологии. Эта лаборатория не имела своего пристанища, вернее, имела его на квартирах членов лаборатории, чаще всего дома у ее руководителя, где ее сотрудники пользовались гостеприимством хозяйки - Веры Давидовны. Таким образом, Харьковская школа сохранилась, продуктивно работала, публиковала десятки статей в научных записках харьковских институтов, киевского Института психологии, затем в "Советской педагогике", ас 1955 г.-в "Вопросах психологии". Она сохраняла самые тесные дружеские и научные контакты с москвичами. Все харьковчане часто бывали в Москве. Из москвичей чаще других приезжал в Харьков А.В. Запорожец, реже - П.Я. Гальперин, иногда - А.Н. Ле-онтьев. Москвичи, организовав новую школу, присылали своих учеников, среди которых были В.В. Репкин, Г.В. Репкина, Л.М. Житнико-ва, В.Я. Ляудис, для продолжения учебы и работы в Харьков. И спустя многие годы после отъезда из Харькова москвичи с удовольствием называли себя представителями Харьковской школы, а харьковчане, никогда в Москве не учившиеся, называли себя представителями Московской психологической школы. Возникает вопрос, где же родился и развивался деятельностный подход? В Москве? В Харькове? Но психология, к счастью - не Черноморский флот, и делить мы ее не собираемся.
Я в лёгком недоумении: кто нибудь может объяснить удивительное сходство этих двух текстов, и, наконец, кто их (точннее, его) написал?
изучая некоторые вопросы историии отечественной психологии, я наткнулся на два текста
Оба текста доступны в сети: первый, статья Лактионов, А. Н. & Середа, Г. К. (1993). Деятельностная парадигма и вопросы памяти в трудах П. И. Зинченко. Вопросы психологии, 1993, #4.
Второй из Зинченко В.П., Моргунов Е.Б. (1994). Человек развивающийся. Очерки Российской психологии.
Судите сами:
После войны москвичи оказались в Москве, прихватив с собой П. Я. Гальперина. Фронтовик Г. Д. Луков попал в Ленинград. Напротив, фронтовик-ленинградец Д. Б. Эльконин переехал в Москву. Основная группа харьковчан вернулась в свой родной город. П. И. Зинченко, к счастью, вернувшийся с фронта невредимым, стал неформальным лидером харьковской школы психологов, разбросанных по разным научным учреждениям и институтам города. Он же возглавил психологическую лабораторию — филиал киевского Института психологии. Лаборатория не имела своего пристанища, вернее, имела его на квартирах членов лаборатории, чаще всего дома у ее руководителя, где они пользовались гостеприимством хозяйки — Веры Давидовны. Таким образом, харьковская школа сохранилась, продуктивно работала, публиковала десятки статей в научных записках харьковских институтов, киевского Института психологии, затем в «Советской педагогике», а с 1955 г. в «Вопросах психологии». Она сохраняла самые тесные научные и дружеские контакты с москвичами.
Все харьковчане часто бывали в Москве. Из москвичей чаще других приезжал в Харьков А. В. Запорожец, реже — П. Я. Гальперин, иногда — А. Н. Леонтьев. К своим друзьям в Москву П. И. Зинченко послал учиться своего сына. (Дочь П. И. Зинченко уехала в Ленинград, где переквалифицировалась из филолога в психолога. Сказалось семейное воспитание. Оба в какой-то мере унаследовали и тематику исследований памяти.)
Москвичи, организовав новую школу, присылали своих учеников, среди которых были В. В. Репкин, Г. В. Репкина, Л. М. Житникова, В. Я. Ляудис, для продолжения учебы и работы в Харьков. И спустя многие годы после отъезда из Харькова москвичи с удовольствием называли себя представителями Харьковской школы, а харьковчане, никогда в Москве не учившиеся, называли себя представителями Московской психологической школы. Возникает вопрос, где зародился и развивался деятельностный подход. В Москве? В Харькове? Но психология, к счастью, не Черноморский флот, и делить мы ее не собираемся. Искренне надеемся, что трудное для науки время не помешает традиционным контактам, в частности, участию в нашей конференции «зарубежных» ныне ученых.
После войны москвичи оказались в Москве, прихватив с собой П.Я. Гальперина. Фронтовик-харьковчанин Г.Г. Луков попал в Ленинград. Напротив, фронтовик-ленинградец Д.Б. Эльконин переехал в Москву. Основная группа харьковчан вернулась в свой родной город. П.И. Зинченко, к счастью вернувшийся с фронта невредимым, стал неформальным лидером харьковских психологов, разбросанных по разным научным учреждениям и институтам города. Он же возглавил психологическую лабораторию - филиал киевского Института психологии. Эта лаборатория не имела своего пристанища, вернее, имела его на квартирах членов лаборатории, чаще всего дома у ее руководителя, где ее сотрудники пользовались гостеприимством хозяйки - Веры Давидовны. Таким образом, Харьковская школа сохранилась, продуктивно работала, публиковала десятки статей в научных записках харьковских институтов, киевского Института психологии, затем в "Советской педагогике", ас 1955 г.-в "Вопросах психологии". Она сохраняла самые тесные дружеские и научные контакты с москвичами. Все харьковчане часто бывали в Москве. Из москвичей чаще других приезжал в Харьков А.В. Запорожец, реже - П.Я. Гальперин, иногда - А.Н. Ле-онтьев. Москвичи, организовав новую школу, присылали своих учеников, среди которых были В.В. Репкин, Г.В. Репкина, Л.М. Житнико-ва, В.Я. Ляудис, для продолжения учебы и работы в Харьков. И спустя многие годы после отъезда из Харькова москвичи с удовольствием называли себя представителями Харьковской школы, а харьковчане, никогда в Москве не учившиеся, называли себя представителями Московской психологической школы. Возникает вопрос, где же родился и развивался деятельностный подход? В Москве? В Харькове? Но психология, к счастью - не Черноморский флот, и делить мы ее не собираемся.
Я в лёгком недоумении: кто нибудь может объяснить удивительное сходство этих двух текстов, и, наконец, кто их (точннее, его) написал?